Маркелка с размаху влетел в объятья бывшего атамана. И от этих простых и открытых чувств Следу стало вовсе не по себе.

— Дёмушка, ну, иди же! — Княжна уже ласково подзывала его. — Подойди!

А у «Дёмушки» ноги вовсе отнялись. Он бы и рад перед всеми не позориться, да сил не находилось. Сын Черной Реки, тем временем, мазнул по нему взглядом, но тут же за что-то зацепился и стал пристально рассматривать. Следа это только сильнее смутило. Да, он знал, что выглядит странно, всегда знал, но…

Он даже не знал, что за «но». Просто всё тело чесалось от десятков взглядов. И больше всего от взгляда старого лоча.

— Это Демид, он тоже живет у нас, — говорила Княжна своему мужу. — Вместе с Маркеллом, уже шесть лет. Он… Да ты сам расскажи, Дёмушка!

Ну, зачем она⁈ След мучительно закашлялся, глядя в пол и забубнил, как ответ на цифирном уроке, который терпеть не мог.

— Меня назвали След Ребенка, — он произнес имя на родном языке хэдзэни. Быстро поправился и повторил по-даурски. Обозвал себя мысленно дураком и добавил еще и по-русски. — Мамку отдали в жены в род Аджали, и мы поселились неподалеку. А потом обоих родителей лихоманка взяла. Вождь Индига привел меня в Болончан, и Княжна стала заботиться обо мне. Евтихий крестил и дал имя Демид…

Что еще говорить-то надо?..

— Имя матери скажи, — шепнула Чакилган, словно, мысли его подслушала.

— Мамку мою звали Гибкая Ветка, из удинканов она.

Будто не слова сказал, а дубиной ударил — так покачнулся от них старый лоча. Совсем недавно он был красным, как закатное солнце, а теперь вдруг побелел весь, ровно полночная луна.

— Так вот, почему ты такой… — выдохнул атаман. И добавил практически одними губами. — Сынок.

Глава 23

Вот и сказано. Сам лоча и сказал. Конечно, След знал. Слышал, как шептались за спиной, понимал намеки, чувствовал странное отношение к себе Княжны. Откуда бы еще взялась такая старательная забота к совсем чужому мальчишке из лесовиков? Но раньше парня это особо не тревожило. Ибо лоча атаман Сашика был героем из историй, баек и даже легенд. Он не был реальным человеком, к которому нужно примерять такое слово. Отец. Для Следа отцом был аджал Старый Соболь, муж его матери.

Но этот человек! Совсем чужой, чуть ли не буквально вылезший из Черной Реки, что когда-то его породила! Дёмке стало жутко и неуютно. А тот еще и подошел поближе.

— Тебе же 18? 19 лет? — уточнил он, вглядываясь в столь чуждые для хэдзэни черты лица: длинный нос, выступающие брови. — Сынок… Я ведь даже не знал о тебе. Я ушел, когда ничего еще не было известно. После приезжал в деревню, а Ветку Черемухи уже отдали в другой род. А мне и не сказали ничего. Как же так…

Старый атаман выглядел очень расстроенным. Будто горе какое-то случилось. Руки его вцепились в полы потасканного кафтанчика, мяли выгоревшую ткань.

— Так обнять тебя хочется… Да неловко как-то. Кто я для тебя? Разве отец?.. Виноват я перед тобой, Демид, — он повернулся к Княжне. — Перед всеми вами виноват. Надо исправляться.

Понятно, после этого по всему Болончану веселье началось. Дорогого гостя (гостей! никанец же был еще) повели в княжью усадьбу. И понятно, что очень скоро атаман с Чакилган укрылись от прочих глаз. След Ребенка пошел сначала в свою дальнюю светелку, что примыкала к кухне, посидел там. Большая кухонная печь без кана, сделанная по обычаю лоча, почти примыкала к стене, но оставалась прореха, по которой Дёмка давно научился вылезать в щель под крышу. Там он, словно белка, бесшумно скакал в полумраке, наслаждаясь одиночеством. Вскоре След научился понимать, кто где живет, и временами просиживал тут подолгу. Он любил слушать людей, ему не нравилось привлекать к себе внимание.

Над горницей Княжны он сразу услышал малоразборчивый гул двух голосов. Чакилган и сын Черной Реки говорили наперебой, спешно, чуть ли не перебивая друг друга. Будто, накопились у каждого полчища слов невысказанных, и им не терпелось всё это отдать друг другу.

— До чего же страшно было остаться без тебя, родной мой, — они разговаривали на даурском, говорила Княжна. — Страшно, что ничего мне не осталось. И ребенка я тебе так и не родила…

— Да пустое, — неловко утешал ее старый лоча.

— Совсем не пустое… Ты не понимаешь, ты мужчина… Я как прознала про Дёмушку, так сразу в том божий знак почувствовала. Индига ведь знал удинканов, и Кудылчу, что тебя воспитал; поддерживал его, пока старик не помер. А потом увидал Ветку Черемухи с ее мальчонкой — и догадался. У него же по лицу всё видно.

— Это да, — выдохнул атаман, и в голосе его не скрывалось гордость и довольство.

— Когда Дёмушка осиротел, я сразу его забрала. Пусть не мой он сынок, зато твой. Твоя кровь. Всё ему дала, всех заставляла его учить: и Аратана, и шамана, и чернеца, и Сорокина. Чтоб достоин был…

— Расскажи, какой он?

— Вы непохожи, — улыбнулась Княжна. След этого видеть не мог, но слышал улыбку в голосе. — Он-то всегда спокоен. Ни разу не видела его ни злобным, ни смеющимся, ни плачущим. Силой духи Дёмушку не обделили — ну да ты сам видел. Охотник он чуть ли не лучший во всем Болончане; Муртыги ему завидует зеленой завистью. Но дружбы особой ни с кем не водит.

— Не примет он меня, наверное?..

— Как же не примет, коли ты его кровный отец? Таким не разбрасываются…

— У нас разбрасываются… — непонятно сказал старый лоча.

С каждой новой фразой разговор их становился всё медленнее. Всё чаще он прерывался возней… Понятно, какой вознёй. След слушал их тяжелое слитно дыхание, слушал хлипкие звуки любви. Всё это изрядно его волновало, одновременно хотелось и уйти, и остаться. Но он и так задержался под крышей.

Дёмка спустился к себе перед самым приходом Маркелки.

— Ты как тут? — участливо спросил побратим младшего и ободряюще хлопнул по плечу. — Вот и отец у тебя, След! Рад ты хоть? По тебе, ироду, никогда не видно!

Дёмка вежливо кивнул. Рад, мол, всю жизнь об этом мечтал.

— Ты не грусти, что он с мамкой, а не с тобой. Они же много лет друг друга знают, столько лет не виделись, даже не чаяли свидеться… А тебя он только сегодня узнал.

Маркелка-Муртыги понял, что сказал что-то не то.

— Ты не думай, Сашика очень хороший. И, как отец. Он меня из рабства вытащил… Да тебе все завидовать теперь будут, что у тебя такой отец!

Дёмка старательно кивнул. Великий отец. Атаман лоча, сын Черной Реки. Всем на зависть.

Печка жарила уже нестерпимо, будто зима на дворе. Раньше для готовки и уличной даурской печи хватало, а тут к пиру спешно готовились, так что топили обе.

— Духота у тебя, След. Может, прогуляемся до праздника?

— Иди к Акульке сам, — улыбнулся он.

И просидел в действительно душной комнате до самой ночи. Уже и пир горой шел в зале очага, а он всё сидел, думал. Но всё же пошел. Пробрался в зал через малую дверь, прямо за местом Княжны, тихонько прошел вдоль стенки и уселся на массивный сундук. Даурская служанка первой заметила Дёмку, схватила деревянное блюдо, накидала туда мяса, хлеба, сыра и с улыбкой поднесла ему. След принял еду с благодарностью — проголодался он изрядно.

Пир уже затихал. Здравицы откричали, боевые песни спели. Сейчас батары разбились на кучки и оживленно обсуждали новости, хвастались подвигами. Возле места Княжны, кроме самой Чакилган, сидел старый лоча и некоторые из ближников.

— Нет, — тряхнул лохмами Дикий Зверь, перекрикивая общий гомон. — Я не буду кривить душой. Не могу сказать, что Ивашка нас выгнал. Мы хотели сберечь в Темноводном тот уклад, что ты завел, а он сам к власти рвался. Поначалу-то у него ничего не выходило — всё же он с той битвы сбежал. Какой он вождь после этого? Но зато и все, кто с ними бежали на лодках — и свои, и пашковцы — теперь с ним повязаны были.

Аратан помолчал.

— А потом беда с чохарским родом вышла. Умер Галинга, сын его еще раньше погиб. И Тугудай стал к себе людей переманивать, в свою орду. Чакилган позвала людей к себе — и Ивашка этим воспользовался. Начал лоча запугивать, что мы здесь свои порядки устроить хотим…